Тут предлагаю сваливать то, что свойственно культуре после модерна.
Отличительные черты:
1 Нет ничего несомненного, прочного, настоящего. Короче, ничего святого.
2 Границы добра и зла эластичны - мы их сдвигаем для собственного удобства настолько далеко, насколько захотим.
3 Сочетается несочетаемое: новое мЫшление, весь творог в один вареник.
4 Абсолютный враг прежней культуры модерна: хаос вместо порядка, никаких запретов (а это - основа любой культуры, в постмодерне под запретом один запрет - на запреты), разрушение всякого традиционного.
А вот постмодерн
Поехали:
Елена Гремина
Вчера в 14:57 · Moscow, Москва ·
Дорогое театральное сообщество! Дорогие коллеги из государственных театров! Сперва театрам запретили ругаться матом на сцене. Вы промолчали, (кроме Льва Додина), вычеркнули плохие слова из идущих на сцене пьес, и сняли часть пьес из репертуара.
Более того, некоторые из вас дали комментарии, что мол ничего страшного, у Чехова же нет мата. А ведь это было первое наступление на свободу слова, театрам об'яснили, что они не могут сами со своими зрителями решать, что уместно на сцене, а что нет.
Вы не пошли всерьез до конца, когда Минкульт снял с должности одного из лучших театральных директоров России Бориса Мездрича. Помните эту позорную историю? Мездричу велели снять с репертуара оперу Тангейзер, он повел себя как настоящий человек и не сделал этого, но несмотря на выигранный суд, и на огромный митинг в поддержку, министр "культуры"самовольно снял Мездрича и поставил на его место одиозного Кехмана. Вы сперва что-то говорили в поддержку Мездрича, а потом затихли - когда министр по одному стал вас вызывать и что-то обещать.
И вот дело Седьмой студии, вы прекрасно знаете, что Малобродский ничего никогда не крал. Вы пишете Бастрыкину, Путину, просите "не проявлять излишней (!) жестокости". В акции в поддержку Малобродского принимает участие всего 55 театров...
И вот, начался погром Гоголь центра. Вы чего ждёте? Думаете, у вас нет бухгалтера, который под диктовку следователя напишет на вас что угодно?
Я пишу "вы"- потому что я директор негосударственного театра. Где идут спектакли о деле Сенцова и о матерях Беслана. Да, мне легче - я единственный штатный сотрудник театра, у меня нет заложников.
И да, я не боюсь вообще. Так я устроена - когда погромили наш театр силовики с минкультом в декабре четырнадцатого, не страх возник, а решимость. Но поймите, и у вас больше нет выбора.
Плевки в лицо деятелей театра, один за другим. На месте Кирилла может быть любой из вас. Думаете, пронесет? Если вы будете очень хорошими? Не пронесет.
Надо протестовать,громко, солидарно, мощно. Всем.
https://www.facebook.com/elena.gremina? ... eV3B7E_LPS ... EM&fref=nf
Елена Гремина
Вчера в 14:57 · Moscow, Москва ·
Дорогое театральное сообщество! Дорогие коллеги из государственных театров! Сперва театрам запретили ругаться матом на сцене. Вы промолчали, (кроме Льва Додина), вычеркнули плохие слова из идущих на сцене пьес, и сняли часть пьес из репертуара.
Более того, некоторые из вас дали комментарии, что мол ничего страшного, у Чехова же нет мата. А ведь это было первое наступление на свободу слова, театрам об'яснили, что они не могут сами со своими зрителями решать, что уместно на сцене, а что нет.
Вы не пошли всерьез до конца, когда Минкульт снял с должности одного из лучших театральных директоров России Бориса Мездрича. Помните эту позорную историю? Мездричу велели снять с репертуара оперу Тангейзер, он повел себя как настоящий человек и не сделал этого, но несмотря на выигранный суд, и на огромный митинг в поддержку, министр "культуры"самовольно снял Мездрича и поставил на его место одиозного Кехмана. Вы сперва что-то говорили в поддержку Мездрича, а потом затихли - когда министр по одному стал вас вызывать и что-то обещать.
И вот дело Седьмой студии, вы прекрасно знаете, что Малобродский ничего никогда не крал. Вы пишете Бастрыкину, Путину, просите "не проявлять излишней (!) жестокости". В акции в поддержку Малобродского принимает участие всего 55 театров...
И вот, начался погром Гоголь центра. Вы чего ждёте? Думаете, у вас нет бухгалтера, который под диктовку следователя напишет на вас что угодно?
Я пишу "вы"- потому что я директор негосударственного театра. Где идут спектакли о деле Сенцова и о матерях Беслана. Да, мне легче - я единственный штатный сотрудник театра, у меня нет заложников.
И да, я не боюсь вообще. Так я устроена - когда погромили наш театр силовики с минкультом в декабре четырнадцатого, не страх возник, а решимость. Но поймите, и у вас больше нет выбора.
Плевки в лицо деятелей театра, один за другим. На месте Кирилла может быть любой из вас. Думаете, пронесет? Если вы будете очень хорошими? Не пронесет.
Надо протестовать,громко, солидарно, мощно. Всем.
https://www.facebook.com/elena.gremina? ... eV3B7E_LPS ... EM&fref=nf
1: васильев:
Запрет ругаться матом как наступление на свободу слова - это пять!
Хотя, оно конечно... на КС тоже матом не ругаются - им разговаривают.
Запрет ругаться матом как наступление на свободу слова - это пять!
Хотя, оно конечно... на КС тоже матом не ругаются - им разговаривают.
2: Злец:
На КС публика всякая - крестьяне от сохи, рабочие от станка. А тут - рафинированная интеллигенция требует прав ругаться матом в театре. И организует по этому поводу мощные протесты.
На КС публика всякая - крестьяне от сохи, рабочие от станка. А тут - рафинированная интеллигенция требует прав ругаться матом в театре. И организует по этому поводу мощные протесты.
3: васильев:
Дык. Рабочие и крестьяне - это понятно. Я по поводу КС почти и не жужжу.
Мне всегда интересно, как у людей сочетается громкое "Я - интеллигент! Носитель культуры!" с матом во всех сферах жизни. Уж не говорю про вынос матюков на публику.
Дык. Рабочие и крестьяне - это понятно. Я по поводу КС почти и не жужжу.
Мне всегда интересно, как у людей сочетается громкое "Я - интеллигент! Носитель культуры!" с матом во всех сферах жизни. Уж не говорю про вынос матюков на публику.
васильев пишет:
> Тут предлагаю сваливать то, что свойственно культуре после модерна.
>
> Отличительные черты:
>
> 1 Нет ничего несомненного, прочного, настоящего. Короче, ничего святого.
>
> 2 Границы добра и зла эластичны - мы их сдвигаем для собственного удобства настолько далеко, насколько захотим.
>
>
> 3 Сочетается несочетаемое: новое мЫшление, весь творог в один вареник.
>
> 4 Абсолютный враг прежней культуры модерна: хаос вместо порядка, никаких запретов (а это - основа любой культуры,
> в постмодерне под запретом один запрет - на запреты), разрушение всякого традиционного.
5. Нет ничего нового. Новое кончилось. Накоплено достаточное количество символов и архетипов. Творчество постмодернизма - в создании аллюзий на традиционное, а взаимодействие творца и адресата творчества - это игра в "крокодил" между представителями одной и той же завершённой традиции.
> Тут предлагаю сваливать то, что свойственно культуре после модерна.
>
> Отличительные черты:
>
> 1 Нет ничего несомненного, прочного, настоящего. Короче, ничего святого.
>
> 2 Границы добра и зла эластичны - мы их сдвигаем для собственного удобства настолько далеко, насколько захотим.
>
>
> 3 Сочетается несочетаемое: новое мЫшление, весь творог в один вареник.
>
> 4 Абсолютный враг прежней культуры модерна: хаос вместо порядка, никаких запретов (а это - основа любой культуры,
> в постмодерне под запретом один запрет - на запреты), разрушение всякого традиционного.
5. Нет ничего нового. Новое кончилось. Накоплено достаточное количество символов и архетипов. Творчество постмодернизма - в создании аллюзий на традиционное, а взаимодействие творца и адресата творчества - это игра в "крокодил" между представителями одной и той же завершённой традиции.
Хорошие какие! 
5: babaykin пишет:
> 5. Нет ничего нового. Новое кончилось.
Это смерть, если не может возникнуть ничего нового. Да, такая ипостась постмодерна есть.
> 5. Нет ничего нового. Новое кончилось.
Это смерть, если не может возникнуть ничего нового. Да, такая ипостась постмодерна есть.
3: васильев пишет:
> 2: Злец:
> На КС публика всякая - крестьяне от сохи, рабочие от станка. А тут - рафинированная интеллигенция требует прав ругаться
> матом в театре. И организует по этому поводу мощные протесты.
Лавров мать ва..у на весь мир ругается. Хоть бы хрен, чего.
> 2: Злец:
> На КС публика всякая - крестьяне от сохи, рабочие от станка. А тут - рафинированная интеллигенция требует прав ругаться
> матом в театре. И организует по этому поводу мощные протесты.
Лавров мать ва..у на весь мир ругается. Хоть бы хрен, чего.
9: Nikolla:
То, что на публике матом кроет карьерный дипломат - тоже часть постмодерна. И то, что хоть бы хрен - в эту же дуду.
То, что на публике матом кроет карьерный дипломат - тоже часть постмодерна. И то, что хоть бы хрен - в эту же дуду.
10: васильев:
Который?
Который?
11: BadBlock:
Лавров же в микрофон сказал про дебилов с "неопределенным артиклем", не?
Лавров же в микрофон сказал про дебилов с "неопределенным артиклем", не?
12: васильев пишет:
> 11: BadBlock:
> Лавров же в микрофон сказал про дебилов с "неопределенным артиклем", не?
Последнее, да типо мимо микрофона.
> 11: BadBlock:
> Лавров же в микрофон сказал про дебилов с "неопределенным артиклем", не?
Последнее, да типо мимо микрофона.
12: васильев:
У него по идее должен был быть выключен микрофон. ))
У него по идее должен был быть выключен микрофон. ))
Я всегда думала, что любое злоупотребление как таковое предосудительно, а если оно еще и направлено против детей, мне это казалось просто зверством. Как вообще можно понять зло, причиняемое собственным детям? Какое объяснение этому можно найти? Бескультурье?
Равнодушие? Невежество? Перегруженность делами?.. Но насколько приемлемы такие объяснения? Что может быть важнее моего ребенка? Это вообще нормально, чтобы имелись такие причины? И я спрашиваю себя: а встречается ли еще сегодня осознанное воспитание как таковое, или мы просто бросаем своих детей в этот мощный водоворот, в котором весь мир хаотически несется в никуда… а в действительности туда, куда его уносит течение?
Воспитываем ли мы их так, как диктует нам время, в которое живем, или же мы проводим осознанное воспитание, беря ответственность на себя, и если нужно (а почему бы нет?), то и идя против течения? Другими словами, воспитываем ли мы своих детей для жизни в миру или воспитываем их для Жизни?
А если воспитываем их для жизни в миру, то есть предпочитаем бросать их в бурлящие волны, то к чему придут наши дети? Кокетство или…? В последнее время я всё чаще содрогаюсь, глядя на похотливые вихляния бедрами маленьких девочек детсадовского возраста или чуть старше, на глазки, еще сияющие невинностью, свойственной детскому возрасту, но замазанные тяжелым слоем грима и тушью для ресниц, на нежные, пухленькие ручонки двух-трехлетних малышек, накрашенные заботливыми матерями лаком для ногтей, увешанные кольцами, браслетами…
И всё под предлогом невинного: «Да что она еще понимает!», «Но ей ведь тоже хочется быть красавицей!» Вот именно. Что она еще понимает, мама? Ты хоть раз остановилась, чтобы спросить себя об этом? Что может понимать твоя малышка кроме того, что передаешь ей ты? А ты сама часто задумываешься о том, чему ты учишь свою маленькую девочку?
Я знаю, что ты вечно занята, у тебя всегда дела. И должна же ты как-то компенсировать ей всё то время, которое проводишь вдали от нее и которое вы обе переживаете так мучительно больно – пусть ты и перегружаешь себя делами сверх меры, чтобы забыть о ней, а она загружена всевозможными занятиями, конечно же, как можно более «развивающими».
И все-таки нам следует задуматься о том, что такая компенсация в какой-то момент выстрелит и ударит по нам очень больно. Потому что это ее состояние, может, уже стало первым шагом в той веренице этапов, через которые твоя девочка пройдет по пути своего превращения в сексуальный объект. Я знаю, ты думаешь: «А что такого, если девочка растет как маленькая барышня-кокетка? Все барышни должны быть элегантными и кокетливыми.
Это же в природе женщин – быть такими!» Подобный менталитет стал в наше время общераспространенным. Этот менталитет некоторым образом проистекает из естественного тяготения женщины к прекрасному, к тому, что обостряет ее чувствительность, к изысканности и элегантности, однако от всего этого до превращения девочки в женщину с детским телом… всё же далеко.
Покупая малышке «детскую» косметику, мама учит ее: ты – объект, экспонат и должна выставлять себя напоказ Не секрет, что вся косметическая продукция довольно агрессивна даже для весьма немолодой кожи той возрастной группы, которой предназначена, а для детей она просто разрушительна. Однако производитель косметики, разумеется, постарался ответить на запросы рынка и выпустил гамму продукции, предназначенной исключительно для девочек, и не обязательно ставших подростками, – продукции, которую преподносят как безопасную для здоровья наших детей.
Но за видимой стороной этой ситуации разворачивается настоящая трагедия. Речь идет о чудовище, которое порождается этим, назовем его так, актом ложной свободы, – о женщине с телом ребенка, с душой ребенка, с умом ребенка. О крошечке, которая в свои два-три годика уже получает первый урок о себе как о женщине-объекте, которая «должна» выставлять себя на витрине мира в качестве «экспоната», к которому все подходят, выбирают, используют, возвращают назад и идут дальше.
Хотя она и находится в том возрасте, когда могла бы самозабвенно радоваться цветам, украшающим землю своими бесчисленными оттенками красок, птицам, соединяющим землю с небом, облакам, образующимся в вышине, но она научена высоко ценить только искусственную красоту, красоту, которая выставляет напоказ тело и закапывает в могилу душу. Другими словами, ей неправильно преподается урок красоты.
Вы спросите, а какая ей польза от того, что она смотрела бы на красоту мира, любовалась бы изумительными оттенками цветов на лугу, например, или просто восхитительными «живописными шедеврами», украшающими и самых маленьких букашек, и птичек? Такая, что она поняла бы тогда: каждому дана та красота, которая больше всего ему подходит. И когда она вступила бы в столь трудный подростковый возраст, она уже не комплексовала бы оттого, что выглядит не по стандартам, навязываемым миром, в котором живет.
А ведь из-за этих комплексов наши девочки совершают массу ошибок, начиная с наименее агрессивных (поскольку «безвредными» их назвать нельзя), таких, например, как лишняя серьга в ухе или радикальное средство для похудения, до вполне агрессивных, каковы первая половая связь с первым попавшимся мальчиком, обратившим на нее внимание, или даже самоубийство. А с чего всё началось?
С того, что, накладывая ей на лицо косметику, завивая локоны или намазывая ей ноготочки лаком, мы научили ее, что ей необходимо что-то другое – большее, чем она получила при рождении, – чтобы быть красивой. И напрасно мы будем говорить ей впоследствии, что она красива такая, какая она есть, что ей достаточно улыбаться, чтобы украсить жизнь мальчика, которого она любит.
Она этому уже не поверит. Да и мальчик уже не будет довольствоваться этим. Он тоже научился тому, что необходимо нечто гораздо большее, чем природная красота, чтобы ему понравилась девочка. Не чтобы ее любить. Любовь… это уже тот урок, который нам редко удается увидеть преподаваемым по-настоящему. Одеваться, чтобы показывать наготу Другой ошибочный шаг, ведущий к уничтожению собственного ребенка и превращению его в объект, – это неправильный выбор одежды.
Все мы знакомы с одеждой, которая скорее открывает, чем прикрывает. Некоторым людям просто неловко видеть в общественных местах такую одежду даже на взрослых, не говоря уже о маленьких девочках. На днях, проезжая через перекресток, я не могла не заметить взгляда, каким один мужчина в возрасте (я специально не использую слово «господин», поскольку отказываюсь применять к кому попало то, что представляется мне едва ли не благородным титулом) провожал барышню, которая, конечно же, не была взрослой.
Она томно вышагивала в донельзя коротких штанах, хоть и с высокой талией – последний крик моды уходящего лета, – и в топике, тоже донельзя коротком. А он пожирал ее глазами. Потрясающе! Чей-то дед пожирает глазами чью-то внучку. Он знает, вероятно, от «великого мастера» – СМИ, что ему позволено всё. Всё что угодно. Независимо от возраста, социального положения, отношений между людьми.
А она знает, что она экспонат, что это чудесно – быть экспонатом, потому что все девушки, все звезды таковы, и даже ее собственная мать – высший образец для нее – тоже экспонат. Хоть эта мать и знает, даже инстинктивно, что, как говорят специалисты (делая убогую реминисценцию сверхъестественного откровения, добавлю я), «родитель, не следящий за тем, как он выглядит в глазах ребенка, собственными руками разрушает свой пьедестал»[1].
Ведь, невзирая на свою бунтарски вызывающую позицию, демонстрируемую в подростковом возрасте, «ребенок наделяет своего родителя определенной сакральностью»[2], которую нам было бы хорошо не разрушать, а позволить ему сохранить в своих воспоминаниях не обезображенной икону собственных родителей.
С годами она будет служить для него важным ориентиром, когда ему, что совершенно справедливо, будет казаться, что он живет в мире, не имеющем ориентиров. Ассоциировать сексуальность с возрастом детства – сегодня уже норма, обычное дело Бывают, однако, ситуации, когда мать, сама не носящая одежду ультрасовременного стиля, поощряет свою дочь в этом направлении, покупая ей провоцирующую одежду уже вместе с первым лаком для ногтей, то есть очень рано.
Так, я была поражена, увидев на пляже девочек в стрингах. Я всегда считала, что ассоциировать сексуальность с возрастом детства – это абсолютно гротескно. И сегодня помню, с каким ужасом читала «Лолиту», поскольку это нужно было для школы (к слову сказать, как «вдохновенно» подходят некоторые преподаватели к подбору списка произведений для обязательного чтения...).
Тогда я успокоилась мыслью, что это всего лишь литература, но и сейчас не вижу, какую пользу может доставить душе подобная литература, которая меня, едва достигшую возраста совершеннолетия, травмировала душевно на долгое время. А сегодня я переживаю время, которого и в страшном сне не могла себе представить.
Время, когда двухлетние младеницы носят стринги в общественных местах в присутствии своих родителей, насколько безмозглых, настолько же и гордых той «свободой», которую они демонстрируют. Время, когда у 11-летних девочек имеется своя линейка интимного белья в таких престижных фирмах, как Victoria’s Secret или Kohl’s, в том числе лифчики пуш-ап[3], крайне соблазнительные, хотя и числятся в разделе «первый лифчик» («first bra»).
«Какая нужда показывать свою грудь в возрасте, когда девочка едва только начинает развиваться? Ответ тот, что быть ребенком – это уже не допустимый предлог к тому, чтобы не быть сексуализированным»[4]. И вот матери, отправившись вместе со своими девочками за покупками, идут на этот «маленький компромисс» в одежде – а на самом деле это еще один, новый маленький компромисс, который, вкупе со всем прочим, ускоряет необратимое превращение девочек в объекты.
И я задаюсь вопросом: но разве, одевая свою девчушку как соблазнительную женщину, хотя она всего лишь ребенок, я не даю ей опасного урока о педофилии? Не говорю ей, что это нормально, чтобы на тебя с вожделением смотрел очень взрослый мужчина, который годится тебе по меньшей мере в отцы, если не в дедушки?
Лично я не хочу брать на себя этих рисков, несмотря на все упреки, которые посыплются на меня от родителей с более «открытым умом» (каким умом?!): а именно, что я готовлю своих детей к жизни не в реальном мире, а в утопическом. Ангелы с подрубленными крыльями Меня всё больше угнетает мир, где ангелам не позволяют отращивать крыльев.
В мире девочек с ресницами, отяжелевшими от грима, в интимном нижнем белье, которое еще 20 лет назад заставило бы покраснеть и взрослую женщину. В мире маленьких девочек, прижимающих к груди кукол с внешностью проституток[5], которые учат их не быть мамами, как учили нас наши пластмассовые или тряпичные пупсики, а вести себя как взрослые женщины, одеваться так, чтобы их тела были притягательными для взрослых мужчин (и Боже упаси нас жить в мире, где это считается нормальным), быть настолько занятыми своим физическим видом, что это означает преждевременную демонстрацию своей сексуальности.
И да – я буду продолжать растить своих девочек для «утопического мира». И не только своих, но и девочек своих друзей. И своих учениц. Я хочу всех их вырастить для Горнего мира, для Жизни, а не для жизни в этом мире. А если я ращу их для Горнего мира, то надо дать их крыльям расти, чтобы они могли летать.
И если бы мы все растили своих младенцев, как для Горнего мира, если бы все ангелы, которых Бог оставил жить среди нас, сохранили свои крылья неизувеченными, тогда, может, нам удалось бы свести Горний мир на землю и мы могли бы жить и воспитывать их для Жизни «яко на небеси, и на земли».
+ С любовью и заботой о наших ангелах, Алина Мирикэ Перевел с румынского Родион Шишков
http://rvs.su/statia/angely-s-otrublenn ... cq=GO7N4wq
Вот оно как, оказывается...
«Детские сады в Германии имеют так называемый интимный уголок»
ВЗГЛЯД: На том же митинге вы сказали, что «40 лет в этой стране дьявол готовит законы Содома и Гоморры», что Германия превратилась в поле битвы двух демонических идеологий – гендерного равенства и радикального ислама. И что дети в детских садах попадают под влияние демонического закона. Какой закон вы имели в виду?
В. Х.: Почти все детские сады в Германии имеют так называемый интимный уголок, где мальчики и девочки могут раздеться догола и изучать особенности разных полов. Для нормального разума разве это не демонизация детей?! Ведь мы с самого раннего возраста воруем у них это детство.
ВЗГЛЯД: «Интимные уголки» предусмотрены в обязательном порядке?
В. Х.: В рекомендательном. Самого закона нет. А подзаконные акты рекомендуют, например, сексуальное образование в школе. На уроках детишкам начинают раздавать деревянные члены. Это все полная глупость! У меня тоже дети есть, я видел, что с ними делается после этого... Могу рассказать одну историю. Девочка пришла домой, и папа видит, что она на себя не похожа, не дает себя обнять, плачет. Явно что-то случилось на уроке. Когда он позвонил в школу, то учительница предложила обратиться за помощью к психиатру, телефон которого уже лежал у дочери в папке. То есть проводится урок, результат которого – обращение к психиатру.
https://vz.ru/world/2017/10/13/148500.html
«Детские сады в Германии имеют так называемый интимный уголок»
ВЗГЛЯД: На том же митинге вы сказали, что «40 лет в этой стране дьявол готовит законы Содома и Гоморры», что Германия превратилась в поле битвы двух демонических идеологий – гендерного равенства и радикального ислама. И что дети в детских садах попадают под влияние демонического закона. Какой закон вы имели в виду?
В. Х.: Почти все детские сады в Германии имеют так называемый интимный уголок, где мальчики и девочки могут раздеться догола и изучать особенности разных полов. Для нормального разума разве это не демонизация детей?! Ведь мы с самого раннего возраста воруем у них это детство.
ВЗГЛЯД: «Интимные уголки» предусмотрены в обязательном порядке?
В. Х.: В рекомендательном. Самого закона нет. А подзаконные акты рекомендуют, например, сексуальное образование в школе. На уроках детишкам начинают раздавать деревянные члены. Это все полная глупость! У меня тоже дети есть, я видел, что с ними делается после этого... Могу рассказать одну историю. Девочка пришла домой, и папа видит, что она на себя не похожа, не дает себя обнять, плачет. Явно что-то случилось на уроке. Когда он позвонил в школу, то учительница предложила обратиться за помощью к психиатру, телефон которого уже лежал у дочери в папке. То есть проводится урок, результат которого – обращение к психиатру.
https://vz.ru/world/2017/10/13/148500.html
Трансгендеры приучают детей в детских садах к толерантности к ЛГБТ
https://rvs.livejournal.com/1762242.htm ... ium=social
https://imgprx.livejournal.net/ab67100c ... 7VmeY-spLI
https://imgprx.livejournal.net/c9679596 ... vUmiC8TfR4
Трансвеститы читают детские стишки и поют специально адаптированные песни «чтобы научить детей толерантности к ЛГБТ».
Перевод статьи от 11.11.2017 из британского издания The Mail on Sunday (воскресного выпуска газеты Daily Mail). Авторы — Шарлотта Уэйс (Charlotte Wace) и Стивен Адамс (Stephen Adams).
Руководители детсадов говорят, что эти занятия нужны, чтобы дети могли «увидеть людей, которые бросают вызов закостенелым гендерным ограничениям», чтобы, став взрослыми, они боролись с преступлениями на почве ненависти.
Они хотят воздействовать именно на двух- и трёхлетних детей, чтобы повлиять на них как можно раньше, поскольку, по их словам, в этом возрасте у детей ещё не сформировались никакие дискриминационные «измы».
https://rvs.livejournal.com/1762242.htm ... ium=social
https://imgprx.livejournal.net/ab67100c ... 7VmeY-spLI
https://imgprx.livejournal.net/c9679596 ... vUmiC8TfR4
Трансвеститы читают детские стишки и поют специально адаптированные песни «чтобы научить детей толерантности к ЛГБТ».
Перевод статьи от 11.11.2017 из британского издания The Mail on Sunday (воскресного выпуска газеты Daily Mail). Авторы — Шарлотта Уэйс (Charlotte Wace) и Стивен Адамс (Stephen Adams).
Руководители детсадов говорят, что эти занятия нужны, чтобы дети могли «увидеть людей, которые бросают вызов закостенелым гендерным ограничениям», чтобы, став взрослыми, они боролись с преступлениями на почве ненависти.
Они хотят воздействовать именно на двух- и трёхлетних детей, чтобы повлиять на них как можно раньше, поскольку, по их словам, в этом возрасте у детей ещё не сформировались никакие дискриминационные «измы».
Васильев, не сбивайте людей, кликнувших на новое сообщение в теме с чётким, имеющим смысл названием (например, "Постмодерн"), а обнаруживающих там очередной филиал Вашего персонального блога "Ах, как я хочу бить детей, хочу бить, бить детей, этих маленьких паршивцев, двоечников, онанистов, розгами, розгами" aka "общественность против ювенальной юстиции". Надоело, ей-богу.
babaykin, насмешили вы меня. Постмодерн - это сложное философское понятие, и даже беглое знакомство с его философскими "идеологами" не вызывает ничего из области четкости и простоты.
И я продолжу свою маленькую агитацию и пропаганду. Может быть, общественность и не против ювенальщины и всего того говна, что всплывает на волне постмодерна.
Лично я - против. Вы за - поздравляю, вы в тренде.
И я продолжу свою маленькую агитацию и пропаганду. Может быть, общественность и не против ювенальщины и всего того говна, что всплывает на волне постмодерна.
Лично я - против. Вы за - поздравляю, вы в тренде.
-
Yandex(Bot)
- Благодарил (а): 36 раз
- Поблагодарили: 61 раз
знаю лично обоих . и потому последний пост бабайкина странный. пока жую попкорн на стороне васильева. только кроме ювенальщины он пока не борется со всякой биометрией. а странно
название темы искусило
как думаете, что это?
да...блюдо с крышкой
как думаете, что это?
- У.png (416.1 КБ) 1633 просмотра
да...блюдо с крышкой
ИТС писал(а) ↑ 22 ноя 2017 10:26:что это?
а, собственно, какие еще были варианты?БЛЮДО ДЕКОРАТИВНОЕ С КРЫШКОЙ 25*13*15 СМ.
Страна КИТАЙ
Вес 2000 г
Материал Керамика
-
МарчеллоМастрояни
- Благодарил (а): 152 раза
- Поблагодарили: 228 раз
Древнегреческий купюроприемник.
Этот саркофаг с щелью - емкость для салфеток. Которые уложены таким образом, что одну вытягиваешь, а следующая высовывается в щелочку. Культурно - зажиточно.
Правда, эта приспособа ни одному из четырех признаков постмодерна не соответствует.
да ладно Вам...не скажу что дешево, но и не по заоблачной цене данная вещь - 2 273 РBerik писал(а) ↑ 22 ноя 2017 11:01:Этот саркофаг с щелью - емкость для салфеток. Которые уложены таким образом, что одну вытягиваешь, а следующая высовывается в щелочку. Культурно - зажиточно.
вполне демократичная цена "саркофага"
Тут меня критикуют за "специфическое"понимание такой простой штуки, как постмодерн.
Поделюсь буквами на эту тему, букв много.
https://rossaprimavera.ru/article/%D0%B ... =/gazeta/8
Кому интересно - там большой цикл статей на эту тему, по ссылке найдете
Поделюсь буквами на эту тему, букв много.
Показать
Концепты постмодернизма. Часть I. Предыстория
Концептуализация Не-Бытия
Уже к началу-середине XIX века очень многим мыслителям Запада стало ясно: то, что философы, политики, ученые называли Модерном и осознавали как «магистраль развития» в рамках Нового и Новейшего времени, — очевидным образом «проваливается».
Эти мыслители, осознающие Модерн не в его бытовой буквальности (новизна во всех аспектах человеческого бытия), а определявшие его именно как победившую новую линию человеческого развития, видели, что главные ипостаси Модерна — в философском и научном смысле — оказываются под сомнением.
Под сомнением оказывались представления Модерна о возможности бесконечного прогресса человечества в организации экономики и государственного управления, о продвижении к лучшему в социальной и моральной областях. Под сомнением оказывались представления о неуклонно побеждающей индивидуальной и социальной рациональности, которая, порывая с оковами следования традиции, создает величайшие достижения науки и техники и обеспечивает невиданную эффективность человеческой деятельности. Под сомнением, наконец, оказывалась роль новой культуры Модерна, призванной создавать и утверждать в массах единые ценности, смыслы, поведенческие образцы.
Все перечисленные сомнения не могли не вызвать к жизни разнообразную критику в адрес Модерна, а также выдвижение мировоззренческих альтернатив.
Это были социалистические идеи от Шарля Фурье и Анри Сен-Симона до Карла Маркса и его последователей.
Это были идеи анархизма от Пьера Прудона и Макса Штирнера до Михаила Бакунина, Петра Кропоткина и их последователей.
Это были идеи расового и классового «протофашизма» от Томаса Мальтуса и Герберта Спенсера до Хаустона Чемберлена и их последователей.
Напряженное ощущение «пробуксовки Модерна» резко усилилось к началу ХХ века, на фоне нарастающего на Западе социального расслоения. И сопровождающего это расслоение декадентского перерождения культуры, теряющей свой пафос и свою роль источника объединяющих социальных ценностей.
Именно тогда Макс Вебер с горечью писал о том, что рациональный Модерн, разъявший и отделивший формальными барьерами сферы науки как поиска истины, права как поиска справедливости и искусства как поиска красоты, — создал своего рода вражду между этими сферами и разделил человеческую целостность.
Именно тогда Фридрих Ницше заявил о решительном отрицании «фальшивого» рационализма, прогрессизма и антропоцентризма Модерна. И провозгласил «смерть Бога» и «нигилизм сильных».
Но самый радикальный поворот к переосмыслению и критике Модерна произошел в ходе и по итогам Первой мировой войны. Сам факт которой объявлял о неработоспособности ключевых концептов Модерна, включая идеи индивидуального и социального прогресса, основанного на торжествующей рациональности. Невообразимая по масштабам, бессмысленной жестокости и продолжительности мировая бойня, которую никто не хотел (не мог, не сумел) предотвратить и остановить, поставила вопрос о проблемности и/или исчерпанности Модерна с полной беспощадностью.
Катастрофический пессимизм в отношении Модерна, видимо, наиболее отчетливо для широких масс отразился в послевоенном западном романе. В Европе — от Ричарда Олдингтона («Смерть Героя») до Эриха-Мария Ремарка («На Западном фронте без перемен», «Три товарища»). В Америке — от Джона Стейнбека («Гроздья гнева») до Теодора Драйзера («Американская трагедия») и разоблачительной прозы Эптона Синклера.
Вторая мировая война утвердила факт глубочайшего кризиса Модерна в сознании Запада с полной определенностью и несомненностью. Теодор Адорно выразил это мироощущение заявлением о том, что после Освенцима нельзя писать стихи. И хотя философское и в целом мировоззренческое осмысление катастрофического кризиса Модерна началось гораздо раньше, именно с 40-х — 50-х годов ХХ века этот процесс стал очень широким и активным.
В философской и научной среде в это время зреет массовое признание того, что Модерн не только «провалился» в качестве основания завершающейся эпохи, но и исчерпал себя в роли генератора новых фундаментальных идей — философских, социальных, нравственных, политических, общекультурных. И постоянно ставится вопрос — что дальше?
Именно в этой атмосфере «провала и исчерпания эпохи» начинает пускать свои всеотрицающие и всеразрушающие корни постмодернизм.
Вначале термин «постмодернизм» употреблялся исключительно в культурологическом смысле. Впервые он появился у Рудольфа Панвица в работе «Кризис европейской культуры» (1917 г.), где анализировался массовый, хаотичный и пронизанный декадансом «откат» европейской литературы, живописи, скульптуры, архитектуры от уже вроде бы устоявшихся канонов Модерна. Далее эта же линия анализа кризиса европейской культуры, хотя и без употребления термина «постмодернизм», резко усилилась как в межвоенный период, так и, в особенности, после Второй мировой войны.
В политическом смысле первое употребление термина «постмодернизм» принадлежит, видимо, Арнольду Тойнби. Который в своем «Постижении истории» назвал «постмодернизмом» эпоху завершения глобального культурно-религиозного господства совокупного Запада после Первой мировой войны.
Однако концептуализация (философское, культурологическое, социальное предъявление) постмодернизма началось позже, в 60-70 гг. ХХ века. Именно в этот период возникает множество исследований, подвергающих сомнению онтологию (учение о бытии) Модерна. Конкретно — отрицающих факт «бытия» вещей (объектов и субъектов), взятых сами по себе. Появляются утверждения, что реальность — это не бытие вещей, а только совокупность отношений между вещами и их функциями.
Начинается этот процесс ликвидации «онтологии вещей» с исследований языка в структурной лингвистике. Структуралисты (Клод Леви-Стросс и др.) при анализе языков (в самом широком смысле этого слова, как способов передачи сообщений) выявили, что любой символ/знак, взятый в отдельности, не передает содержание сообщения.
Так, математический символ А и математический символ В не «живут» и ничего не значат порознь. Смысл и значение возникают только при их соотнесении в структуре (через знак «больше», «меньше» или «равно», например, А>В). И это тем более верно в отношении живых языков общения, где отдельное слово может принимать множество значений или заменяться синонимами, и где смысл и значение выявляются только в соотнесении с другими словами в целостной фразе/высказывании. То есть — в структурном взаимоотношении знаков как элементов речи или письма.
Постмодернизм берет на вооружение аналитический метод структурализма и объявляет себя «постструктурализмом» (Жан Бодрийяр, Жиль Делез и др.). Но далее вместо структуралистского выявления «бытия структур» — начинает атаковать «бытие» во всех сферах человеческой мысли и практики.
Например, разбирается марксистское и постмарксистское представление о человеке. Утверждается, что марксизм определяет человека только как совокупность общественных отношений. Отсюда делается вывод, что человека как бытийной данности нет. Он — как продукт взаимоотношений между людьми — существует (бытийствует) только в процессе таких взаимоотношений.
А затем становящийся постмодернизм начинает «переосмысливать» бытийность Модерна в самых радикальных формах. Все вещи (личности, события) рассматриваются как не имеющие собственного бытийного статуса. И приобретающие смысл и бытие лишь в ходе «пересечения» изменчивых взаимных отношений и функций. И называется это «смерть онтологии».
Далее постмодернизм объявляет о своем фундаментальном разрыве со всеми базовыми концептами Модерна. Обращаясь к начатой Ницше «ломке» базовых оснований Модерна («смерть бога»), постмодернизм продолжает «Смертью автора» в работах Ролана Барта и Мишеля Фуко. И затем движется по траектории последовательного объявления «смерти» всего, что олицетворяло Модерн (субъекта, человека, целостности, рациональности, гуманизма и т. д.).
Одним из первых и наиболее последовательных теоретиков постмодернизма стал Жан-Франсуа Лиотар, который объявил новое качество «мира после Модерна», назвав свою изданную в 1979 г. книгу «Состояние постмодерна». Это состояние Лиотар определил как конец эпохи «Больших проектов», основанных на «больших повествованиях» (метанарративах).
Лиотар отвергает в качестве оснований бытия такие метанарративы (доктрины, концепты, парадигмы), как диалектика духа, герменевтика смысла, расширение и увеличение свободы, развитие разума, освобождение труда, прогресс технонауки, спасение твари через обращение душ к Христову повествованию и т. д. Он заявляет, что уже давно нет веры в способность этих метанарративов «определять, представлять, вмещать нас всех» как некую социальную, политическую, метафизическую, бытийную и пр. целостность. А далее выносит вердикт: Постмодерн — ситуация, когда «целостностям уже не верят…, наступает эпоха раскрепощения частей». Вот такой замах на бытие и его целостность!
По Лиотару, постоянная смена идеологий доказывает, что вера в господство разума, правовую свободу и социальный прогресс — подорвана. Это с необходимостью требует отказа от любого, свойственного миропониманию Модерна, универсализма «всеобщего». Отсюда, делает вывод Лиотар, следует неизбежность возврата к самоценности индивидуального «микроопыта». И, значит, неограниченное право каждого на индивидуальный выбор целей и способов действий на основе такого «микроопыта».
Однако реализация такого права требует признать и право индивида на индивидуальный способ взаимодействия/коммуникации с другими — свой особый язык. И на неизбежность со-существования множества различных индивидуальных языков как способов взаимодействия.
Но носители этих языков имеют разные (индивидуальные) цели. И, значит, могут вкладывать в свои высказывания при коммуникации разный смысл, включая осознанные смысловые искажения. И, значит, они взаимодействуют в неограниченной сфере разнородных «языковых игр», свести которые в целостное и осмысленное единство принципиально невозможно.
Таким образом, Лиотар задает своими определениями фундаментальную бесструктурность (внесистемность) постмодернистской социальности, где не может быть никакой целостности, и где господствует стихийное и текучее «пересечение» игровых индивидуализмов. В связи с чем нельзя не вспомнить тезис Стивена Манна о тотальном индивидуализме как важнейшем идеологическом условии создания «управляемого хаоса»...
Но постмодернизм, отталкиваясь от тезисов о невозможности целостности и о тотальности индивидуализмов (с их несводимыми к единству языковыми играми), идет гораздо дальше. Он осознанно и целенаправленно противопоставляет себя Модерну во всех сферах и направлениях мышления и деятельности.
Мы понимаем, что многим читателям этот список может показаться пугающим — хотя бы из-за новой, неожиданной и чуждой терминологии. Не пугайтесь: дальше будут разъяснения. Однако тем, кто мало знаком с современной гуманитарной проблематикой, сделать усилие для понимания все же придется.
Придется, поскольку постмодернизм, постепенно дополняя и уточняя свои концепты, фактически ведет дело (несмотря на собственное категорическое отрицание любой проектности!) к предъявлению этой суммы концептов — как нового (причем откровенно антибытийного) проекта. Проекта-убийцы!
А потому нам в следующих статьях придется внимательно и последовательно разобрать ключевые концепты постмодернизма в их соотнесении с реальностью. И — в соотнесении с ее, этой реальности, «концептуально-военным» измерением.
Концептуализация Не-Бытия
Уже к началу-середине XIX века очень многим мыслителям Запада стало ясно: то, что философы, политики, ученые называли Модерном и осознавали как «магистраль развития» в рамках Нового и Новейшего времени, — очевидным образом «проваливается».
Эти мыслители, осознающие Модерн не в его бытовой буквальности (новизна во всех аспектах человеческого бытия), а определявшие его именно как победившую новую линию человеческого развития, видели, что главные ипостаси Модерна — в философском и научном смысле — оказываются под сомнением.
Под сомнением оказывались представления Модерна о возможности бесконечного прогресса человечества в организации экономики и государственного управления, о продвижении к лучшему в социальной и моральной областях. Под сомнением оказывались представления о неуклонно побеждающей индивидуальной и социальной рациональности, которая, порывая с оковами следования традиции, создает величайшие достижения науки и техники и обеспечивает невиданную эффективность человеческой деятельности. Под сомнением, наконец, оказывалась роль новой культуры Модерна, призванной создавать и утверждать в массах единые ценности, смыслы, поведенческие образцы.
Все перечисленные сомнения не могли не вызвать к жизни разнообразную критику в адрес Модерна, а также выдвижение мировоззренческих альтернатив.
Это были социалистические идеи от Шарля Фурье и Анри Сен-Симона до Карла Маркса и его последователей.
Это были идеи анархизма от Пьера Прудона и Макса Штирнера до Михаила Бакунина, Петра Кропоткина и их последователей.
Это были идеи расового и классового «протофашизма» от Томаса Мальтуса и Герберта Спенсера до Хаустона Чемберлена и их последователей.
Напряженное ощущение «пробуксовки Модерна» резко усилилось к началу ХХ века, на фоне нарастающего на Западе социального расслоения. И сопровождающего это расслоение декадентского перерождения культуры, теряющей свой пафос и свою роль источника объединяющих социальных ценностей.
Именно тогда Макс Вебер с горечью писал о том, что рациональный Модерн, разъявший и отделивший формальными барьерами сферы науки как поиска истины, права как поиска справедливости и искусства как поиска красоты, — создал своего рода вражду между этими сферами и разделил человеческую целостность.
Именно тогда Фридрих Ницше заявил о решительном отрицании «фальшивого» рационализма, прогрессизма и антропоцентризма Модерна. И провозгласил «смерть Бога» и «нигилизм сильных».
Но самый радикальный поворот к переосмыслению и критике Модерна произошел в ходе и по итогам Первой мировой войны. Сам факт которой объявлял о неработоспособности ключевых концептов Модерна, включая идеи индивидуального и социального прогресса, основанного на торжествующей рациональности. Невообразимая по масштабам, бессмысленной жестокости и продолжительности мировая бойня, которую никто не хотел (не мог, не сумел) предотвратить и остановить, поставила вопрос о проблемности и/или исчерпанности Модерна с полной беспощадностью.
Катастрофический пессимизм в отношении Модерна, видимо, наиболее отчетливо для широких масс отразился в послевоенном западном романе. В Европе — от Ричарда Олдингтона («Смерть Героя») до Эриха-Мария Ремарка («На Западном фронте без перемен», «Три товарища»). В Америке — от Джона Стейнбека («Гроздья гнева») до Теодора Драйзера («Американская трагедия») и разоблачительной прозы Эптона Синклера.
Вторая мировая война утвердила факт глубочайшего кризиса Модерна в сознании Запада с полной определенностью и несомненностью. Теодор Адорно выразил это мироощущение заявлением о том, что после Освенцима нельзя писать стихи. И хотя философское и в целом мировоззренческое осмысление катастрофического кризиса Модерна началось гораздо раньше, именно с 40-х — 50-х годов ХХ века этот процесс стал очень широким и активным.
В философской и научной среде в это время зреет массовое признание того, что Модерн не только «провалился» в качестве основания завершающейся эпохи, но и исчерпал себя в роли генератора новых фундаментальных идей — философских, социальных, нравственных, политических, общекультурных. И постоянно ставится вопрос — что дальше?
Именно в этой атмосфере «провала и исчерпания эпохи» начинает пускать свои всеотрицающие и всеразрушающие корни постмодернизм.
Вначале термин «постмодернизм» употреблялся исключительно в культурологическом смысле. Впервые он появился у Рудольфа Панвица в работе «Кризис европейской культуры» (1917 г.), где анализировался массовый, хаотичный и пронизанный декадансом «откат» европейской литературы, живописи, скульптуры, архитектуры от уже вроде бы устоявшихся канонов Модерна. Далее эта же линия анализа кризиса европейской культуры, хотя и без употребления термина «постмодернизм», резко усилилась как в межвоенный период, так и, в особенности, после Второй мировой войны.
В политическом смысле первое употребление термина «постмодернизм» принадлежит, видимо, Арнольду Тойнби. Который в своем «Постижении истории» назвал «постмодернизмом» эпоху завершения глобального культурно-религиозного господства совокупного Запада после Первой мировой войны.
Однако концептуализация (философское, культурологическое, социальное предъявление) постмодернизма началось позже, в 60-70 гг. ХХ века. Именно в этот период возникает множество исследований, подвергающих сомнению онтологию (учение о бытии) Модерна. Конкретно — отрицающих факт «бытия» вещей (объектов и субъектов), взятых сами по себе. Появляются утверждения, что реальность — это не бытие вещей, а только совокупность отношений между вещами и их функциями.
Начинается этот процесс ликвидации «онтологии вещей» с исследований языка в структурной лингвистике. Структуралисты (Клод Леви-Стросс и др.) при анализе языков (в самом широком смысле этого слова, как способов передачи сообщений) выявили, что любой символ/знак, взятый в отдельности, не передает содержание сообщения.
Так, математический символ А и математический символ В не «живут» и ничего не значат порознь. Смысл и значение возникают только при их соотнесении в структуре (через знак «больше», «меньше» или «равно», например, А>В). И это тем более верно в отношении живых языков общения, где отдельное слово может принимать множество значений или заменяться синонимами, и где смысл и значение выявляются только в соотнесении с другими словами в целостной фразе/высказывании. То есть — в структурном взаимоотношении знаков как элементов речи или письма.
Постмодернизм берет на вооружение аналитический метод структурализма и объявляет себя «постструктурализмом» (Жан Бодрийяр, Жиль Делез и др.). Но далее вместо структуралистского выявления «бытия структур» — начинает атаковать «бытие» во всех сферах человеческой мысли и практики.
Например, разбирается марксистское и постмарксистское представление о человеке. Утверждается, что марксизм определяет человека только как совокупность общественных отношений. Отсюда делается вывод, что человека как бытийной данности нет. Он — как продукт взаимоотношений между людьми — существует (бытийствует) только в процессе таких взаимоотношений.
А затем становящийся постмодернизм начинает «переосмысливать» бытийность Модерна в самых радикальных формах. Все вещи (личности, события) рассматриваются как не имеющие собственного бытийного статуса. И приобретающие смысл и бытие лишь в ходе «пересечения» изменчивых взаимных отношений и функций. И называется это «смерть онтологии».
Далее постмодернизм объявляет о своем фундаментальном разрыве со всеми базовыми концептами Модерна. Обращаясь к начатой Ницше «ломке» базовых оснований Модерна («смерть бога»), постмодернизм продолжает «Смертью автора» в работах Ролана Барта и Мишеля Фуко. И затем движется по траектории последовательного объявления «смерти» всего, что олицетворяло Модерн (субъекта, человека, целостности, рациональности, гуманизма и т. д.).
Одним из первых и наиболее последовательных теоретиков постмодернизма стал Жан-Франсуа Лиотар, который объявил новое качество «мира после Модерна», назвав свою изданную в 1979 г. книгу «Состояние постмодерна». Это состояние Лиотар определил как конец эпохи «Больших проектов», основанных на «больших повествованиях» (метанарративах).
Лиотар отвергает в качестве оснований бытия такие метанарративы (доктрины, концепты, парадигмы), как диалектика духа, герменевтика смысла, расширение и увеличение свободы, развитие разума, освобождение труда, прогресс технонауки, спасение твари через обращение душ к Христову повествованию и т. д. Он заявляет, что уже давно нет веры в способность этих метанарративов «определять, представлять, вмещать нас всех» как некую социальную, политическую, метафизическую, бытийную и пр. целостность. А далее выносит вердикт: Постмодерн — ситуация, когда «целостностям уже не верят…, наступает эпоха раскрепощения частей». Вот такой замах на бытие и его целостность!
По Лиотару, постоянная смена идеологий доказывает, что вера в господство разума, правовую свободу и социальный прогресс — подорвана. Это с необходимостью требует отказа от любого, свойственного миропониманию Модерна, универсализма «всеобщего». Отсюда, делает вывод Лиотар, следует неизбежность возврата к самоценности индивидуального «микроопыта». И, значит, неограниченное право каждого на индивидуальный выбор целей и способов действий на основе такого «микроопыта».
Однако реализация такого права требует признать и право индивида на индивидуальный способ взаимодействия/коммуникации с другими — свой особый язык. И на неизбежность со-существования множества различных индивидуальных языков как способов взаимодействия.
Но носители этих языков имеют разные (индивидуальные) цели. И, значит, могут вкладывать в свои высказывания при коммуникации разный смысл, включая осознанные смысловые искажения. И, значит, они взаимодействуют в неограниченной сфере разнородных «языковых игр», свести которые в целостное и осмысленное единство принципиально невозможно.
Таким образом, Лиотар задает своими определениями фундаментальную бесструктурность (внесистемность) постмодернистской социальности, где не может быть никакой целостности, и где господствует стихийное и текучее «пересечение» игровых индивидуализмов. В связи с чем нельзя не вспомнить тезис Стивена Манна о тотальном индивидуализме как важнейшем идеологическом условии создания «управляемого хаоса»...
Но постмодернизм, отталкиваясь от тезисов о невозможности целостности и о тотальности индивидуализмов (с их несводимыми к единству языковыми играми), идет гораздо дальше. Он осознанно и целенаправленно противопоставляет себя Модерну во всех сферах и направлениях мышления и деятельности.
Мы понимаем, что многим читателям этот список может показаться пугающим — хотя бы из-за новой, неожиданной и чуждой терминологии. Не пугайтесь: дальше будут разъяснения. Однако тем, кто мало знаком с современной гуманитарной проблематикой, сделать усилие для понимания все же придется.
Придется, поскольку постмодернизм, постепенно дополняя и уточняя свои концепты, фактически ведет дело (несмотря на собственное категорическое отрицание любой проектности!) к предъявлению этой суммы концептов — как нового (причем откровенно антибытийного) проекта. Проекта-убийцы!
А потому нам в следующих статьях придется внимательно и последовательно разобрать ключевые концепты постмодернизма в их соотнесении с реальностью. И — в соотнесении с ее, этой реальности, «концептуально-военным» измерением.
Кому интересно - там большой цикл статей на эту тему, по ссылке найдете
Пролистайте выше и убедитесь, что придирка к "пониманию постмодерна" заключалась в том, что Вы отнесли на его счёт накрашенных дошкольниц и уголки секспросвещения.васильев писал(а) ↑ 04 май 2018 21:27:Тут меня критикуют за "специфическое"понимание такой простой штуки, как постмодерн.
Я и ранее встречал, когда красивым словом "постмодерн" (используемым как ложный синоним слова "порнография") малограмотные ангажированные люди называют любую подсмотренную ими из-за угла (и, вероятно, втайне их волнующую) "срамоту", которой "при Сталине не было". Согласитесь, что это не тот уровень, которому следует уподобляться, если одновременно делается заявка на понимание сложных геополитических процессов и проникновение в голову крупнейших прозаиков столетия.
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 33 гостя
